Народная контрацепция

Большинство народных сказок — намного мудрее всех мудрецов — заканчивается ничем, кроме как свадебным пиром. Оказывается, человек рождается, чтобы как и в животном мире, НЕ прерывался, а длился человеческий род. Но человек тем и отличается от животных, что его сексуальная жизнь не подчиняется только продолжения в потомках. И поэтому общество издавна волновала проблема регулирования рождаемости и, соответственно, контрацепция, или предостережение от нежелательных беременностей. Один из аспектов проблемы контрацепции для людей прошлого и для современного человека — медицинский. Другие же — из ряда религии, этики.

— Как связана эта проблема с народной культурой, народными представлениями?

— Наименее эта проблема для людей прошлого была медицинской, хотя, безусловно, женщины применяли и снадобья, и другие реальные медицинские средства. Но народная медицина является частью общей духовной, именно духовной культуры, ведь она опирается на митапаэтычных стереотипах и схемах. Включались в общий фольклорный фон в пресечение беременности, и убийство только рожденных младенцев, в отношение к таким женщинам.

— Как предостерегались в сексе белорусские крестьянки?

— Начнем с советов, которую чаще всего упоминают деревенские бабушки. Согласно их рассказам, один из способов народной контрацепции заключался в том, что невеста за свадебным столом подкладывая под себя такое количество пальцев руки, сколько лет не хотела иметь детей: два пальца — тогда два года не будет, три — три года и так далее . С точки зрения современного человека необъяснимые и даже смешные меры. Но они абсолютно понятны в русле митапоэтычных взглядов и магических операций. Так, символика пальца сводится к обозначения человека (вспомним — «один как перст»), и прежде всего ребенка. Белорусы говорят: «Какого пальца не урежут, все равно болит», что указывает на одинаковую родительскую любовь ко всем детям в семье. Ну, а помещение в пространство за спиной, под себя фактически означало осанку на тот мир, в небытие, и предупреждала появление оттуда младенца. Вот вам и контрацепция, пусть и символичная.

— Какие еще символические схемы реализовывали на практике деревенские женщины?

— Воплощение женское естества и способности к рождению детей есть менструальная кровь. Немного воды, оставшейся после стирки рубашки, запятнанной месячными, советовали вылить в замок, после чего замкнуть его и вылить в колодец. В таком случае детей не будет никогда. Если же эти меры лишь временные, замкнутый замок прятали в месте, что выше человеческого роста. Захотев детей, замок тот обязательно отпирали. Чтобы не рожать детей, существовал и такой обряд:

Деревенские бабы, чтобы не рожать больше, стирали свои рубашки, на которых кровь, а воду лили на горячую печь в бане. А тогда баба выходит, а со всех сторон ребяческие голоса слышно, и с плачем, с криком. А сколько голосов — столько бы она детей могла иметь. А так выпалила.

Как известно, ранее детское место, или пасьлед, закапывали в доме, около печи или в углу. Если роженица не хотела больше иметь детей, то сразу после родов просила повивальную бабку закопать пасьлед, пуповину вниз. И тогда, по законам имитативной магии, так же могли перевернуть возможности рождаемости женщины. Еще одна запись:

Которой бабе надоело родить детей, то нужно, чтобы пошла на детскую могилку и сплюнула наводлег своим молоком.

— Или волновали проблемы контрацепции мужчин?

— Абсолютное большинство записей указывает на строгую закрытость таких женских знаний. Что касается мужского предохранения, то существуют только единичные записи. Советовали особенно склонным к приключениям кавалерам всегда носить при себе в кармане два связанных на крест куска лучины — и такой лучины, что случайно (именно случайно!) окажется горящей с обеих сторон.

— Какое традиционное отношение белорусов к абортам?

— Объединяет и христианскую, и народную традицию безусловное осуждение контрацепции и того, что сегодня называется абортом. Его понимали как детоубийство. В фольклоре известно значительное количество описаний ада, где женщины, имеющие на себе такие грехи, вынуждены есть сырое мясо, пить кровь. Впечатляют также картины, где рассказывается, как ихние груди сосут ужи и другие гады. Интересно здесь то, что на людские грехи чутко откликалась природа. В преданиях не оговаривается, кто наслал стихию Бог или демоны — загубленные души. Явно только, что на нарушенное равновесие обычно реагирует вся вселенная. Так, на Полесье верили, что засуха, без грозы бывает после того, как похоронят на кладбище некрещеного ребенка либо произойдет его убийство.

Баба, которая не захотела растить дитя и замучила или заспала, или утопила — от того и град бывает, и дождь сильный бывает. Раз замучила баба ребенка и отнесла в другое село и положила там в копнуть. И тем путем, как она несла — град все шел, целый год до осени и все побил — и рожь, и все, все.

— А души нерожденных детей? Не имеют ли они хоть какую компенсацию за свою затерянную судьбу?

— Как это ни странно, нет. Загубленные до крещения или проклятые матерью еще в утробе девочки становятся кикиморы. Главным образом кикиморы собираются в те дома, где произошло убийство детей и вблизи которых был спрятан труп. Через свою дяциннасьць они отчасти безвредны и мешают жителям разве одной валтузьнёй. Но если в доме женщины лелеют своих детей, кикиморы не по-земному, то особенно вздыхают. Так выражают они зависть к чужой ласки и недосягаемое желание получить такую же.

— Так почему же невинных души становятся демонами?

— Архаичный сознанием все покойники как бы разделялись на две группы: на тех, кто умер своей, естественной смертью, и тех, чей возраст был прерван. Эти несчастные все равно требуют от живых на протяжении своего существования и исполнению жизненного пути. Чем раньше оборвалась жизнь, тем больше агрессии в отношении живых приписывалось такому усопшему. Очевидно, к этой, вредоносной, группы относились и души загубленных младенцев.

— Несомненно, женщина переживает огромное психологическое напряжение после уничтожения собственного ребенка. Как развязывает народное творчество этот внутренний конфликт? Какая месть ожидает женщину?

— Белорусы знали: не всегда выдерживает женщина такую душевную тяжесть, срывается и засильвае сама себя. В народных преданиях — топится и становится росомахой:

Росомаха — это не зверь, а некая нечисть. У нас люди говорят, что росомахой делается женщина, как она уничтожит своего ребенка и сама утонет. Я видел, как на бобровой хатке сидела голая женщина с разнузданной косой, а на руках держала дитятко. Положила его на лано и давай щупа ковым грэбенцам расчесывать волосы. А как услышала меня, вскочила сама, схватила в обе ручки ребенка и бултых в воду, только шчурачки пошли.

Важно то, что народная мораль не просто осуждает убийство ребенка. Нет женщине оправдания ни сбоку социума, ни себе самой. Самоубийство — не просто наказание, это единственное разрешение психологического кризиса. Остается подчеркнуть, что в традиционной культуре белорусов планирование семьи и ответственность за то выходит за пределы индивидуальной, материнской и распространяется на весь род. Можно даже говорить о коллективной ответственности женщин-матерей за детские души, ответственность социума за продолжение рода, ведь «Зачем лучший клад, когда в детях образ?»